Лагерь

И конечно, педагогическая мысль на протяжении тысячелетий находилась (и находится до сих пор) в непосредственной зависимости от того, как общество понимает для себя главные цели существования мира и человека. Сразу отметим, что в православии «существует свое собственное понимание воспитания и образования, выработанное многовековой практикой, опытом и основанное на библейском видении человека и мироздания» (1, с. 123).
Тип воспитания и образования, предлагаемый современной культурой, сформировался в эпоху Возрождения, и обозначить его можно как натуралистический и гуманистический. Католическое и протестантсткое образование не перестало на протяжении столетий быть «религиозно направленным, однако, в силу своих догматических установок, сформировало свой идеал совершенного человека, привнесло в образование свои методы и цели. Уже в средневековой схоластике образование стало осмысляться как развитие интеллекта, как получение знаний», и в наше время сознание человека воспринимает образование «исключительно как накопление различных знаний, а саму образованность отождествляет с просто ученостью»(1, с. 123-124).
И тут возникает вопрос: может ли такое интеллектуальное образование дать истинный смысл воспитанию человека, помочь ему понять цель его существования, сориентировать его в таком непростом мире? Примеры современной нам жизни являются иллюстрацией скорее отрицательного, нежели положительного ответа на этот вопрос. «О молодом поколении на Западе многие говорят как о качественно новом явлении – «Я-поколении», а положение в обществе определяют в таких экспрессивных понятиях, как «гражданская война ценностей», «эрозия культуры» и т. п…. Когда мы признаем, что общественная педагогическая традиция обрывается, мы должны твердо понять: той оси, на которой человечество до сих пор балансировало, удерживаясь в границах хотя бы относительного благополучия, теперь нет…» (4, с. 46-47). Главной причиной наблюдаемого и сопереживаемого нами коренного кризиса самого воспитания и образования является как раз отсутствие основания и фундамента, на которые может опереться человеческое существо, «брошенное в мiр». И преодолеть этот кризис можно только, обретя заново истинные основы  воспитания, т. е. вернувшись к прежнему пониманию образования и воспитания.
«Цель воспитания состоит не просто в просвещении и наполнении истиной, красотой и добром, но, прежде всего, в освобождении человека от несовершенства и тем – от зла, помрачающего его» (1, с. 126). Итак, образование перестает быть просто приобретением знаний в одной или нескольких областях, но обретает глубокий духовный смысл. «Образование – значит обновление, возрождение образа  Божия в человеке, его раскрытие и развитие. Простой верующий народ, не отравленный поверхностным европейским рационализмом, не забыл и сохранил в своем языке то этическое значение образа (без-образие, без-образный человек), которое свидетельствует об органической связи образования и этики, образования и духовной жизни вообще. Основанное на таком фундаменте воспитание может быть обозначено следующим кратким определением: «Воспитание есть возрождение и формирование человека по Образу Того, Кто его сотворил, его питание вечным Божественным светом, истиной, красотой и добром,  одним словом, всеми Божественными совершенствами» (там же).
У православных людей сохранилось то нетленное сокровище, та «мастерская» спасения, где совершается преображение, образование и обожение человеческой души – Церковь Христова, Единое Тело, Глава которого – Христос, а члены – все мы и наши дети. Ни один из нас – родитель он или учитель, не обладает в абсолютной полноте силами, опытом, знаниями и способностями, и недостаток их может быть восполнен только соборным церковным началом. Конечно, это вовсе не значит, что в церковной ограде жизнь избавлена от недостатков, всегда ровна и безпреткновенна. Именно здесь и возникает еще одна важная причина, побуждающая нас трудиться на непростой ниве – организации летнего отдыха детей. Причина эта как раз не внешнего порядка, она родилась внутри современного православного общества, и особенности последнего обусловили ее появление. Многие верующие и церковные люди сейчас, по прошествии 10-15 лет своего воцерковления, стали переоценивать многое в своем поведении. В церковной прессе последнего времени стало появляться много серьезных публикаций, содержащих оценку очень любопытных, и нельзя сказать, чтобы положительных явлений в нашей церковной жизни. Позволим себе привести пространную цитату из статьи психолога и публициста Андрея Рогозянского. «Ошибка всех лет так называемого «церковного возрождения» заключена в следующем: там, где нас застал Божий призыв, реальная жизнь стучалась к нам самым настойчивым образом – через близких, работу, материальные затруднения, общественные и политические коллизии, - а мы прятались от нее, наклеивая на все ярлык «бездуховности» и предпочитая свой мир отвлеченно благочестивой, оскопленной и выхолощенной нормы и логики. В конце концов на свет выползло и успело неплохо устроиться наше неистребимое эгоистическое «я». Православный образ мыслей или его элементы были приняты на вооружение, потому что по какой-то причине так стало удобней, а не потому что человек встал и отправился служить Господу. В этом отличие религиозности как культурного и социального феномена от религиозности настоящей. И потому мир совершенно справедливо смотрит на нас и говорит: ничего особенного здесь не видим; люди нашли для себя увлечение и ничего больше» (3, с. 7-8).
Особенно опасна такая подмена для детей и подростков, ведь души их очень чутко определяют всякую неправду, но не имея сил сопротивляться ей, они усваивают эту неправду, как поведенческую норму. Преподнося детям церковность только как систему утверждений, запретов и правил, мы скорее всего вырастим из них маленьких старичков и лицемеров, ничего не знающих и не умеющих, но уже успевших перенять от нас, взрослых, все наши псевдодуховные установки. Человек слаб, воля его развращена. Ведь каждый из нас пришел в Церковь уже сформировавшимся человеком, с нажитыми страстями, и, увы, с обретением веры моментальной и безповоротной перемены к лучшему в большинстве из нас не произошло. Ведь строить в себе нового человека с новыми чувствами и новой волей гораздо сложнее, чем просто осудить в себе старое (хотя и это бывает непросто). «Главным несчастьем для человека бывает себялюбие и излишняя обращенность к собственному «я». От эгоизма проистекают все душевные болезни. Человек, еще в детстве заболевший «ячеством», как правило, имеет холодный расчетливый ум и очерствленное самолюбием сердце. Как это ни удивительно, у людей православных порой такое настроение бывает особенно устойчивым и сильным, поскольку прикрывается каким-то химерическим благочестием, необходимостью «работать над собой». Такой человек уходит внутрь себя, забывая о тех, кто находится рядом. Он легко теряет друзей, остается один, носясь с собою, как с писаной торбой. Он и Богу неприятен, и для семьи непереносим, и людям смешон» (5, с. 17-18).
Эту замкнутость на себе легче всего преодолеть как раз в детстве. Не будем забывать, что человек по своей природе не только индивидуум, он предназначен для союза; поэтому воспитание его должно носить не только индивидуальный, но и общественный характер и смысл. И ничто не может повлиять на детей более благотворно, воспитывая в них благородство и сочувствие к ближним, чем большая хорошая дружба в детском коллективе. Ведь умение дружить – это умение любить кого-то еще кроме самого себя. А любовь по самой природе своей распространяет душу человека за пределы его «самозамкнутого индивидуального существования к соборному бытию, и потому воспитательные отношения, основанные не любви, являют собой пример аскетического кенозиса (истощания и умаления, принесения себя в жертву во имя кого-либо по примеру Божественного истощания Христа)» (4, с. 135).
Серьезную опасность представляет собой нежелание развивать в себе деятельные христианские добродетели. Уносясь мечтами в прошлые века, наполненные подвигами святых отцов, и воображая себя свершителями подобного, люди упускают из виду совершенно очевидные вещи. Ведь православный мирянин более всего может проявить свое христианство именно в ответственности за свой труд и в чуткости к нуждам ближних. «Внутреннее должно идти в ногу со внешним и деятельные качества как нельзя лучше отражают нравственную сущность человека. И потому одно из основных умений, которому должны научить ребенка семья и школа – умение служить другим людям. А начинается это умение со служения своему отцу и матери, с выполнения учебных и иных послушаний в школе» (5, с. 21).
И, наконец, еще одна цитата из упомянутой уже статьи Андрея Рогозянского (не ведая того сам, он, можно сказать, сформулировал основные принципы, по которым строится жизнь в наших летних лагерях): «Православное учительство должно в первую голову озаботиться налаживанием элементарных культурных связей, постепенным и поступательным возвращением человека к тем навыкам и свойствам души, по которым больнее всего ударили годы советской системы: личной ответственности, инициативы, подлинного, а не коммунистического, коллективизма, чувства хозяина, семейственности, открытости, честности и служения. Это и есть то искомое состояние, при котором возможны хоть аскетика, хоть монастырь, хоть домострой (в положительном значении этого слова), хоть монархическое правление» (3, с. 8)